Метроблог — Живой (рассказ)

Живой (рассказ)

Мрачная предрассветная туманная дымка стояла над трамвайным кольцом в пригороде. Освещаемая единственным фонарём остановка казалась чужеродным оазисом в царстве мглы. Первый трамвай пройдёт здесь через пару часов, но он будет пустым. Уже давно все трамваи, приходящие сюда, за редким исключением приезжают и уезжают пустые. Заезд на это кольцо сохраняется лишь как некий ритуал, хотя, скорее всего, всё проще: из-за того, что на пригородной линии есть остановки, пользующиеся спросом у пассажиров, а кольцо единственное и другого не будет.

Десять лет назад в полусотне метров начинался крупный дачный посёлок на берегу широкой протоки. Трамвай пользовался популярностью и зимой, и летом — сюда ездили купаться и жарить шашлыки на берегу чистой реки летом, а зимой здесь обустраивался каток и были шикарные лыжни. Теперь всего этого нет. Природа распорядилась так, что уровень воды в протоке резко возрос, посёлок затопило, а сама протока превратилась в заболоченные заросли. Вода растеклась настолько, что из трёх путей на кольце трамвая остался всего один, внутренний — остальные занесло илом, песком, залило водой и теперь надо приложить усилия, чтобы откопать потускневшие рельсы в слое неисчезающей грязи. Водители разлюбили пригородный маршрут и всячески старались откреститься от поездки. Участились случаи нарушения расписания и игнорирования рейсов. Водители предпочитали «сломаться» и встать на кольце на окраине города, лишь бы не ехать в пригород. Рыбаки, охочие до рыбалки в заболоченных водоёмах и которые теперь составляли основной контингент проезжавших в пригородном трамвае до конца, нашли себе другие места. Особенно это стало актуально, когда трамваи, официально работающие до полуночи, в большинстве случаев переставали ходить в пригород после трёх часов дня и выбраться с кольца стало практически невозможно — бывший дачный посёлок был всегда ориентирован на трамвай, мало кто ездил туда на автомобиле по разбитой просёлочной дороге. Трамвай в пригороде превратился в призрак, вскоре и официально на маршруте осталось полдюжины рейсов в день. Его почти перестали ждать даже там, где он был нужен — так редко и нерегулярно стали ходить по линии вагоны.

Тёмным ранним ноябрьским утром на пригородное кольцо вполз древний грузовой трамвай. Архаичная серебристая звезда под лобовыми стёклами, единственная фара, деревянная обшивка и двери, длина в два раза меньше современных вагонов — всё это придавало ему вид пришельца из глубокого прошлого. Оставалось лишь удивляться — как ЭТО вообще ещё ездит и как, а главное ЗАЧЕМ пробралось по кривым ржавеющим рельсам в это забытое место. В тускло освещаемой кабине зыбко томилась одинокая фигура вагоновожатого. Заскрипев тормозами вагон остановился, деревянная дверь распахнулась. В кабине погас свет и колышущаяся фигура вагоновожатого скрылась, словно растворилась, поглощаемая густым туманом. Где-то в зарослях сохнущего камыша закричала цапля. Брошенный трамвай кособоко стоял. Казалось, что так было всегда, что этот туман и этот вагон едины, что это место замерло, застыло в вязкой вечности.

Фонарь на остановке мигнул и погас. Было уже достаточно светло. Туман ушёл, трамвай осветился лучами восходящего солнца, выставляя напоказ свой бок в оранжевой и красной облупившейся краске. Стал виден старинный штурвал-руль в его кабине. К штурвалу был прикреплён клочок бумаги. И, по странному стечению обстоятельств, ни один вагон не потревожил его покой в этот день до самого вечера.

В трамвайном депо творилась неразбериха. Давно не работающий трамвай, предназначенный к порезке и утилизации, исчез. Попытки его отыскать в городе были тщетны, и лишь к концу дня кто-то догадался съездить в пригород. Увиденное потрясало воображение. Как умудрился трамвай, простаивающий более двадцати лет, уехать так далеко, не сломаться, а главное, КТО вёл трамвай? Эти вопросы мучали всех. В вагоне же нашли записку, прикреплёную к рулю-штурвалу. Неровными печатными буквами на ней были выведены два слова «Я живой». Попытки сдвинуть трамвай с места не удались, как будто вагон пустил корни за тот день, что он стоит здесь. Одному из рабочих, должно быть, привиделось, но он рассказывал потом, что увидел под стеклом табличку со словами «Не надо», которой точно до этого не было.

Не солоно хлебавши, процессия рабочих отправилась на своём трамвае задним ходом до ближайшего кольца, отложив решение вопроса с мятежным вагоном до следующего дня.
Ночью кабина старого вагона осветилась тусклым светом древнего плафона под потолком. Зашелестели колёса по рельсам. Вагон сдвинулся с места.

Глубокой ночью в городе не спал человек. Он стоял у окна, прислушиваясь к каждому звуку.
В глубине переулков послышался трамвайный звонок. Человек торопливо накинул пальто и вышел на улицу. Через пару домов, выйдя в тёмый переулок и перейдя трамвайные пути он увидел старый трамвай. Там, где раньше указывался маршрут движения, белела табличка «Здравствуй».

— Почему я? — он подошёл ближе и увидел выведенные на запотевшем окне слова «Потому что ты сохранил меня».

— Зачем ты ушёл? — теперь слова появились на листе под стеклом: «Они хотели убить меня».

— Чего же ты хочешь? — в кузове вагона послышася шорох. Человек заглянул туда и увидел выложенные из канатов слова: «Я живой. Я хочу жить.»

— Возвращайся домой, тебе не причинят вреда, — человек сомневался в полезности своих советов, но что он мог сделать. Он до сих пор не мог поверить в реальность происходящего, но это был не сон. Но он уже знал, что придётся прощаться навсегда, если не хочет навредить.

«Прости. Я не могу. Я хочу жить. Они убьют меня. Прощай, друг» — прочитал он надпись в блокноте в кабине. Дверь приглашающе распахнулась. Ветер задул ему в спину, выталкивая из вагона. «Прощай» — человек увидел ещё одну надпись на лобовом стекле, а через мгновение она расползлась на миллионы стекающих капель. Вагон тронулся и неслышно пропал во тьме ночи.

На дороге белел прямоугольник бумаги с коряво нацарапанными на ней словами.

«Я ЖИВОЙ».

11.2011. Л. Мощевитин